- Да, действительно за последний год, но я его беру немножко шире, это с конца 2013 и до конца 2015 года, на медиа-рынке Перми произошло столько событий, сколько на моей памяти, которая в данном случае лет 10 охватывает, не происходило ни в один год, чтобы так много всего одновременно случилось.
Во-первых, появилось несколько новых игроков, причем, во всех сегментах кроме телевидения. Появились новые радио, новые интернет-порталы новостные, печатные издания, хотя, вроде бы, печатным изданиям регулярно пророчат какое-то увядание и смерть, при этом появилось несколько игроков, причем, очень серьезных, очень амбициозных, у которых планы по переделу мира.
Во-вторых, многие СМИ сменили собственников. Перешли от одних к другим, либо появились какие-то люди, которые раньше не проявляли интереса к медиа-бизнесу, как к сфере приложения своих финансовых возможностей. Сменились руководители СМИ. В ряде случаев поменялись директора, редактора. Я не перечисляю конкретных примеров.
- Событий было много, они были разными.
- Да, во-первых, во-вторых, кто следил погружено, они знают. Многие журналисты поменяли работу, не обязательно главные редакторы.
- Может быть, все-таки с кризисом связано?
- Не уверен. В результате каких-то экономических изменений лишь 2 СМИ, из тех, что удалось мне проанализировать, изменили концепцию, и она включала некое сокращение штатов. Остальные журналисты меняли работу, потому что появлялись новые СМИ, где-то менялась концепция, произошла большая кадровая перестановка. Изменились принципы распределения госконтрактов.
В сумме это, на мой взгляд, когда количество приводит к качеству, количество накопленных изменений настолько велико, что это должно было каким-то образом перелопатить рынок. Что-то должно было поменяться, какие-то связи, которые долгие годы существовали, какие-то разграничения зон влияния и по бюджету, и по аудитории, и по рекламодателям. Речь не идет о каком-то сговоре, просто за годы складывается то, что называют неформальные институты. Люди между собой как-то договорились, обозначили границы. Вот это все должно было как-то перемешаться.
И вчера мой вопрос к коллегам, это были и журналисты, и редакторы крупнейших СМИ, и представители, не знаю, как сказать, они эксперты в этой сфере. Потому что это PR-специалисты крупнейших компаний, и с другой стороны – это крупнейшие рекламодатели. Они, безусловно, влияют на рынок СМИ. Вопрос был адресован, коллеги, как вы полагаете, какие изменения произойдут. И если честно, ответ очень противоречивый, потому что с одной стороны, все признают, что изменения произойдут, и изменений стоит ожидать, при этом какой-то деятельной позиции, что давайте вести себя вот так, честно говоря, я не сформулировал для себя.
- А может быть, еще не все изменения закончились? Может быть, мы находимся в стадии, когда некие позиции обозначены, движение наметилось куда-то, но оно еще не завершилось, волна не до конца накрыла.
- Мы никогда не узнаем, когда она закончится. Никто же об этом не скажет, все, ребята расслабьтесь, изменения прошли.
- По внешним признакам мы можем наблюдать, сидишь на море, видишь, есть отлив, есть прилив, море тоже ведь не сообщает, когда у него отлив, когда прилив, но ты это видишь.
- Мне кажется, что событий произошло уже достаточно, чтобы начать какую-то аналитическую стадию. Мы ведь в данном случае не классические истории, которые ждут, чтобы выстоялось поколение, а потом разбираются в каком-то вопросе, чтобы быть свободными от оценок.
В данном случае это разговор участников рынка, которые здесь и сейчас работают. Как мне кажется, они должны держать в голове не только, как здесь и сейчас. Здесь и сейчас кто-то бреши какие-то закрыл так, в кадрах либо в финансах, но многим еще должно быть интересно, что будет через год, через 5, и уже совсем смелые могут пытаться представить, что будет через 10 лет.
Вот пока я от коллег не услышал никакого видения, что будет даже через год. А во-вторых, какой-то серьезной интенции, попытаться это видение сформировать.
- Смотри, предыдущий рынок сформировался… Мы понимаем, что СМИ завязаны, в том числе, на политику, власть, в какой-то мере. Естественно, на экономику завязаны, так в России складывается, он сформировался при прошлой команде, там была некая преемственность. Все равно, одна команда передавала власть другой команде, а тут все сменилось, может быть, из-за этого произошли такие серьезные подвижки?
- Причина изменений, думаю, во многом с этим, безусловно, связана. С одной стороны это и глобальная ситуация мировая, глобальная ситуация российская, когда экономика находится в такой турбулентной стадии, я не знаю, это кризис, не кризис, как сейчас используют, новая экономическая реальность. Безусловно, это сказывается на СМИ. Но с другой стороны, мне кажется, что СМИ в любом случае формируют этот рынок во многом сами.
Часть этого рынка дано, то есть, некие условия, а часть этой реальности дополняется за счет той позиции самих участников рынка. Вот вчерашний разговор был как раз про вторую часть. Вчера мы обсудили дано, вот, ребята, дано вот так сейчас, вот такая команда политическая, такая ситуация в экономике, что мы будем к этому надстраивать. Разговор был такой.
Но с другой стороны я понимаю, что может быть, из-за того, что мы долго как сообщество не задавали себе этот вопрос, может быть, поэтому мы не смогли себе сразу на него ответить, и вообще разучились отвечать на такой вопрос, потому что он требует некоторой отстраненности от текущего вопроса, где взять деньги на зарплату журналистам, сотрудникам СМИ в принципе. Требует несколько отстраненно посмотреть на своих традиционных рекламодателей, попытаться с высоты или со стороны увидеть себя, как частичку этого процесса. Пока сложно об этом думать. Но я очень надеюсь, что встречи подобные продолжатся, потому что желание встречаться еще – прозвучало. Это самое четкое.
- Я тоже был участником этой встречи, я могу сказать, что некое желание встречаться вроде прозвучало. Надеюсь, что какое-то сообщество нам удастся сформировать в итоге, а главное, нам удастся услышать это сообщество. Смотрите, вы сказали о том, что произошли изменения, практически, везде, кроме телика. Там все стабильно, ничего не изменилось
- Ну, телевидения, безусловно, коснулась смена собственника. Мы понимаем…
- Но их стало ни больше, ни меньше.
- Да, количество игроков осталось прежним.
- Затем, вроде мы говорим о том, что посылом к СМИ стала вот та политика, власть, то телик-то как раз история, которую используют для продвижения власти. А там тишина на том рынке телевизионном, там ничего не появилось. Или это просто очень дорогая история?
-Это один из факторов, что это дорогая история. Если брать по сложности затрат, именно по затратам, интернет, потом печатные СМИ, потом радио, и потом телевидение, ровно потому что пресловутая матчасть сколько-то стоит.
Понятно, что телевидение самая дорогая история с одной стороны. С другой, в этих передвижениях, которые были на рынке, далеко не все можно охарактеризовать как логичные и последовательные. Поэтому, думаю, здесь некий фактор непоследовательности, что никто сильно не вмешался в телевидение, которое по-прежнему остается главным рупором, может быть, есть просто какая-то недодумка, или отсутствие просто сильного игрока, который готов взять на себя эту историю.
- Тот же «Рифей» продается уже который год, и который год не покупается.
- Потому что, я думаю, что это достаточно успешный проект, и он дорого стоит.
За последний год на меди-рынке Перми произошло столько событий, сколько на моей памяти, которая в данном случае лет 10 охватывает, не происходило ни в один предыдущий год.
- Поговорим про некие культурные изменения, которые происходят в жизни нашей. В частности, на той неделе рассказали нам о том, что может уйти Курентзис, что есть предложения, но правда, все пока по слухам.
- Знаете, на самом деле, думаю, совокупность двух факторов, информация появилась из интервью «Ведомостям», то есть, есть с одной стороны Капков, я думаю, человек с очень высоким авторитетом, который отвечает за свои слова. И есть второй факт – это серьезность площадки, на которой было интервью. Думаю, что два этих фактора говорят о том, что эта информация, если не из стадии решений, а из стадии задумок, то в стадию решений она перейдет очень быстро. Там все будет зависеть уже от Теодора.
Я не сомневаюсь, что такое предложение либо было сделано, либо будет сделано в ближайшее время. Я как раз писал об этом у себя на странице в социальной сети, что есть подозрение, есть внутреннее ощущение, что если предложение будет сделано, то оно будет принято. Потому что здесь можно совместить с ситуацией Новосибирска и Тангейзера. Региональным институциям культурным можно надеяться на работу с подобного уровня профессионалами только в том случае, если они дают им определенную свободу, потому что деньгами точно невозможно перекупить.
- Да, их просто нет сейчас.
- В Перми нет денег, чтобы оплачивать работу такого специалиста. Но, как правило, эти люди мотивированы далеко не только деньгами. А вот ценность самореализации, реализации крупных необычных, нестандартных, ярких проектов для них велика, это второй фактор, за счет которого их можно удерживать здесь на территории. И у меня полное ощущение, что Пермь проигрывает по обоим этим факторам, потому что Москва сегодня, как ни странно, которая ближе всего к источнику политики, при том она более свободна, там таких историй, как в Новосибирске, таких странных историй, как в Перми, их почему-то нет.
- У меня есть своя позиция по тому, что произошло в Новосибирске. Только не понимаю, что там произошло-то? Ничего страшно ведь не произошло. Многие пишут, позиция русской православной церкви. Я что-то не помню, чтобы был собор по этому поводу. Есть некое высказывание местного митрополита, гражданина России Тихона, все.
- Но он ведь обратился в суд.
- Я обратился в суд, гражданин России, ты обратился в суд, тоже гражданин России. Дальше началась проверка по заявлению гражданина России.
- Я думаю, что такие дела становятся резонансными из-за общей ситуации.
- А тебе не кажется, что это PR довольно серьезный?
- Чей?
- В том числе и театра. Есть глупость. Есть гражданин России, митрополит местный, Тихон, он выступил со своей позицией. Она может быть у гражданина России?
- Безусловно.
- Кто его лишил этого права от того, что у него есть ряса? Никто его не лишил права быть гражданином России. А дальше понеслось. Отличная история просто, лучшую историю для PR придумать сложно.
- Да, безусловно, более того, если я правильно услышал какие-то новости…
- Суд и тот был, насколько я понимаю, мировой.
- Безусловно.
- В лучшем случае штраф бы впояли.
- Мне кажется, что на фоне общей ситуации подобные дела становятся маркерами, как в свое время становилось дело Даниэля и Синявского.
- Подожди, подожди. Я к тебе как к специалисту по PR обращаюсь. Там речь шла о реальных сроках, о возможной реальной высылке из страны. Сейчас речь идет о мировом суде, который в худшем случае выпишет штраф, исправительные работы, 15 суток с лопаткой и метлой.
- Дело в том, что уже, мне кажется, давно на обществе обкатана технология, когда на обществе проверяют его реакцию на те или иные вбросы, безусловно эта ситуация была попыткой пощупать общественное мнение. Мы увидели, что среагировали достаточно известные люди, которые вступились за режиссера театра. Если бы этого не было, сегодня мировой суд, завтра уже были бы уголовные суды.
Я допускаю такое развитие событий, потому что по очень многим темам обкатка сценария такого проходила. Сегодня незначительный суд, если общество реагирует, понятно, что всегда есть недовольные, всегда есть защитники у ответчика, это нормальная ситуация, но если оно в целом ситуацию принимает, значит, потом ситуацию очень легко тиражировать.
Причем, это может быть даже не умысел какой-то верхней власти, но к сожалению, у нас некая кампанейщина сегодня очень легко охватывает чиновников более низкого уровня. Увидев, что есть такая история в Новосибирске, давайте у себя еще более безумную сделаем, чтобы прославиться.
- Смотри, опять-таки как к специалисту по PR к тебе обращаюсь, есть заявление гражданина России, митрополита Тихона, есть также заявление гражданина России из той же организации РПЦ дьякона Андрея Кураева по своему значению оно не меньше, чем заявление митрополита. По известности отец Андрей – человек очень известный. Они друг другу противоречат.
- Да, я понимаю.
Вопрос был такой: "Коллеги, как вы полагаете, какие изменения произойдут?" И, если честно, ответ очень противоречивый, потому что, с одной стороны, все признают, что изменения произойдут и изменений стоит ожидать. При этом какой-то деятельной позиции - а давайте вести себя вот так, честно говоря, я не сформулировал для себя.
- Почему тогда говорят про заявление митрополита, что это позиция РПЦ, это везде так звучит, про заявление Андрея Кураева, и с отдельной позицией выступил Андрей Кураев.
- Чтобы судить об этом полноценно, как о PR-проекте, нужно более глубоко знать. Я хоть и специализируюсь по этой теме, я об этой теме сужу по тому, что вижу в СМИ, точно так же, как видят это все, потому что я не новосибирец, не театрал, у меня нет принципиально большей информации по этой истории.
Но сегодня все понимают, что РПЦ – это структура с единым мнением. Это не очень дискуссионная площадка, и когда было это первое заявление, его восприняли как официальную позицию.
- Ты говоришь, вот в Новосибирске пытались вмешаться, цензура. Но по отношению к Теодору таких вещей ведь не происходило?
- Я имею в виду, что…
- Была там некоторая общественная шумиха вокруг последней постановки. Говорили, нам не нравится.
- Я думаю, здесь есть некая совокупность факторов. Очевидно, что сегодняшняя политика региона, я уж не знаю, насколько на нее министерство культуры влияет, насколько это орган самостоятельный, но она не дает реализовывать проекты, потому что это амбициозные и дорогие проекты. Это одна история, не дают реализовать в силу материальных причин.
Вторая история про Новосибирск, я ее вспомнил в том контексте, что сегодня общество очень падко на кампанейщину. Если бы этот проект в Новосибирске закончился обратным образом, то я уверен, что очень многие в регионах начали бы находить некое мракобесие в операх, выставках, это и сейчас происходит периодически. Это дело в силу разных причин стало резонансным. Оно бы стало определенным символом, что вот сейчас такая позиция, давайте выискивать подобные вещи.
Безусловно, для любого художника любого творца это тоже был барометр, я могу реализовывать то, что я хочу или нет. По совокупности этих причин, я уверен, что Курентзис за этим делом следил. И поскольку, ты знаешь, были подобные нападки, просто менее умелые, в его сторону, я уверен, что он примерял на себя эту ситуацию.
- Мне всегда было интересно, когда здесь культурная революция происходила, говорили, опять начинаю с тобой спорить, выслушивая твое особое мнение, говорили про право художника, право творца, я не понимаю, право творца без бюджетных денег оно по-другому становится? По большому счету, творец может делать все, что угодно, но, не беря при этом бюджетных средств. Причем, один находится у бюджетной кормушки, это мы фактически возвращаемся к ситуации СМИ, другой у бюджетной кормушки не находится. Тот, который у бюджетной кормушки не находится, творит все, что угодно, никто не вмешивается. И сидит он себе там, что угодно делает. Другой у бюджетной кормушки находится и тут с него начинает общество спрашивать. Но, наверное, общество имеет право спрашивать, если я налогоплательщик, а ты потребитель этого самого бюджета, в который я копейку вкладываю, наверное, как гражданин России, я могу спросить, куда мои деньги пошли.
- Безусловно, для этого есть очень много инструментов, которые по-разному используются. Есть либо ситуация госзадания, я даю деньги вместе с госзаданием. Но тогда я уверен, что не удалось бы законтрактоваться с людьми, уровня Курентзиса. Потому что он просто не из тех, кто творит по госзаданию. Я уверен, что контрактация с ним шла немножко по другому принципу: мы признаем твой авторитет в этой сфере и даем тебе площадку. Иначе просто его было бы не пригласить сюда. Я уверен, что он не под госзадание приехал в Пермь.
Соответственно, сейчас, когда мы его начинаем подводить под формат госзадания, ломаются те договоренности, которые были на начальном этапе. Вот и все. То есть, с одной стороны можно цинично подойти, теперь нам важно так, значит, нам нужен некий другой худрук. Вполне возможно, если так цинично, безоценочно, то можно и так рассуждать. Но другое дело, что я не помню, когда бы по госзаданию в последнее время что-то великое и прорывное происходило. Не очень понимаю, кто вообще может поставить такое госзадание сегодня.
Я как раз писал об этом у себя на странице в социальной сети, что есть подозрение, есть внутреннее ощущение, что если предложение Курентзису будет сделано, то оно будет принято.
- Тут всегда вилка такая. С одной стороны хочется и денег от бюджета получить, всем, без разницы, мне в том числе. А с другой стороны, мы смотрим и говорим, нет, ребята, по тем правилам, которые вы выстраиваете, играть не хотим. Есть третья вилка, есть некие правила, которые выстраивает государство, при этом им общество говорит, ребята, мы тоже за это деньги платим, вы неправильные правила выстраиваете. Какой выход есть из этой ситуации, я не знаю.
- Если мы возвращаемся к первоисточнику, тому же интервью Капкова, он там как раз эту схему описывает, эти принципы. Что есть площадки, на которых зовут менеджеров, которые готовы реализовать уже продуманную концепцию, это просто один из принципов подбора менеджеров, концепция у меня уже есть, мне просто нужен тот, кто ее реализует.
Есть принципиально другое, когда ты изначально признаешь, что у тебя есть только площадка, но нет никакой идеи, тогда ты зовешь человека, у которого есть идеи, но тогда ты должен дать ему некую свободу реализации этих идей.
- Смотри, тогда мы опять к СМИ возвращаемся. Там ведь тоже шла в последнее время пляска вокруг госзадания, вокруг информирования о деятельности государственной власти, в данном случае у нас это получается администрация губернатора. Дальше шли конкурсы, дальше появились какие-то там операторы. Было другое предложение, что в принципе, так, как сейчас формируется, это неправильно. Желание проинформировать общество, это значит, что? Есть некая деятельность власти, вот они приняли закон, который важно, чтобы я тебе донес, чтобы ты знал, как гражданин, что приняли такой закон, и чтобы ты дальше, воспользовавшись этим законом, сделал свою жизнь лучше, обратился за маткапиталом, еще за чем-то, не важно. Но тогда мы понимаем, что тогда должна быть эффективность информирования, 2 глаза, 2 уха, которые СМИ и продают. И тогда принцип один передачи денег этим СМИ. У вас есть 2 глаза или сколько у вас этих глаз, 5,6…
- По принципу величины аудитории.
- Конечно. А сейчас там ведь нет этого принципа.
- Мне кажется, именно с этим спор и идет, что распределение происходит не по принципу эффективности, а по принципу некой аффилированности либо дружественного, неконфликтного, некритического настроя к администрации, когда, если так цинично рассуждать, СМИ с критической позицией формально обладает как правило большей аудиторией, чем СМИ с некритической позицией.
- Подожди, подожди, мы тут снова с тобой потерялись. Задача власти проинформировать о своей деятельности.
- О чем и речь.
- Должно быть без разницы власти, критическая позиция, некритическая. Есть СМИ, у него огромная аудитория.
- Я об этом и говорю. Формально даже если так подходить, власти, если их задача была строго проинформировать, выгоднее работать со СМИ, у которых большая аудитория, чаще это СМИ с критической позицией. Другое дело, что речь идет все-таки не об информировании по-честному, слово, которое называется информирование, то, за что платит власть – это PR-публикации, это публикации, формирующие…
- Это твое мнение уже как специалиста.
- Да, безусловно. Это не просто публикации, которые дают некий набор фактов. Мы приняли такой-то закон, обращаться туда, обращаться тем-то. Там ведь идет конкретное формирование позитивного имиджа власти, а это уже PR-задача. Это не имеет уже отношения к информированию как таковому. Во-вторых, если я правильно понимаю, претензии коллег связаны не с тем, что власть неэффективно выбирает СМИ, что есть СМИ с большей аудиторией, а с тем, что создаются ограничения на участие всех СМИ в том или ином тендере, в том или ином инструменте распределения госконтрактов.
- А может быть, в связи с эти есть смысл поговорить в том числе, я понимаю, что мы всего лишь один из субъектов Российской Федерации, в разных субъектах по-разному эти госконтракты проходят. Может быть, есть смысл такого общественного диалога на эту тему. У нас проводится конкурсы, те или иные, возникает общественный диалог по этому поводу. Начинаем говорить, как это все распределяется. Дальше, может быть, власть начинает, исходя из того посыла, который идет от общества, менять свою позицию. Может быть, есть смысл проводить какой-то общественный диалог и менять, предлагать власти менять правила игры, исходя из целесообразности, а целесообразность может диктовать только общество, на мой взгляд.
- Да, но я думаю, что все это сложносплетение связей понимает на самом деле пока только та часть, мы о ней говорили в начале, профсообщество. Все эти тонкости, что на самом деле есть госконтракт, понимают только те, кто за него борется, кто решил не бороться. Я не думаю, что так широкие массы задумываются о существовании некоего госконтракта со СМИ. Ядром этой дискуссии может стать как раз некое медийное, в широком смысле, медийное профсообщество. Примеры в других регионах есть, когда фактически распределение денег происходит не по принципу тендеров, а по принципу грантов, когда деньги даются не под некое СМИ, а под идею, я буду информировать общество вот об этом, буду доносить до него вот такие ценности, вот такими-то инструментами. Отличная, хорошая идея, вот твои деньги. У нас по-другому принципу. Покажи формально лицензию, покажи аудиторию, тогда мы тебе дадим деньги. А некий контент, содержательная часть не обсуждается, о чем ты будешь писать? Видимо, о том, что прошло Законодательное собрание.
Источник: «Эхо Москвы» в Перми
Оригинальный заголовок: Об изменениях на медиа-рынке Перми и возможном переезде Теодора Курентзиса - особое мнение Петра Кравченко
Похожие новости: Закрывается старейшая частная газета в Перми