Денис Терехов: Я хотел первый вопрос задать Валерию Федорову. Пару недель назад Вы сказали, что телесмотрение увеличилось на 4%. Это везде так? Или только в небольших городах?
Валерий Федоров: Это были данные Mediascope за первую неделю самоизоляции. Потом они менялись. Кто-то, вкусив сладость телесмотрения после долгих месяцев или лет отсутствия понял, что не стоило возвращаться, а кто-то по-прежнему смотрит. Давайте на конкретных цифрах не концентрироваться. Как сказал наш ведущий, все телепрофессионалы и так на них смотрят постоянно, корректируют свое программирование в зависимости от них. Давайте лучше тренды посмотрим. Почему телесмотрение выросло в первую неделю на 4%? Потому что вырос поиск всех доступных источников информации, и телевидение более выигрышно смотрелось на фоне сети – сайтов разнообразных, блогов и т.д, потому что оно сохранило некоторый налет официоза. То, что ставилось ему в упрек, в этот раз сработало на него, потому что в ситуации кризиса резко выросла неопределенность, и всем хотелось понять, что же происходит на самом деле, не попасться на удочку фейкометов. И этот запрос был удовлетворен. Потом мы увидели обратный тренд. Те, кто привык получать основной массив информации из интернета, вернулись к нему, а те, кто составлял основную часть аудитории телевидения, так же подтвердили ему свою верность.
Сказать, что у нас произошли тектонические сдвиги в медиапотреблении, нельзя. Этого нет. Наоборот, тренды и привычки, привязанности, которые сформировались до этого, выдержали испытание самоизоляцией. Хочу обратить внимание на вот что. Всем известно, что чем моложе человек, тем меньше он смотрит телевидение, тем больше он потребляет информации и ищет ее в социальных сетях, мессенджерах и так далее. Это банальность, с этим мало что изменилось в ходе пандемии и самоизоляции. Но мы в своих мониторингах очень большое внимание придаем уровню тревожности у людей. Понятно, что всем сейчас непросто, нарушен привычный образ жизни, печенеги и половцы с заразой нас атаковали, причем зараза невидимая, и впереди нас ждет, как рассказывают экономисты, небезоблачное будущее, то есть все тревожатся.
Кто больше всех тревожится? Как выяснилось, прямо связан уровень тревожности с потреблением информации не из традиционных электронных каналов, то есть телевидения, а с социальными сетями и мессенджерами. Чем больше человек потребляет оттуда, тем более он тревожен. Кто же у нас больше тревожен? Конечно же, молодежь. Она вроде бы должна быть самая безответственная. Все статистики говорят, что бессимптомно у них все проходит, максимум – могут заразить старших. При этом выяснилось, что они больше всех паникуют и требуют самоизоляцию продолжать, а не снимать.
Денис Терехов: Радик Ирикович, Вы согласитесь с тем, что телесмотрение сначала выросло, а потом упало?
Радик Батыршин: Не соглашусь. Мы с Валерием Валерьевичем и с Андреем Георгиевичем имеем дело со статистикой, социологией и медиаметрией очень давно. Напомню, что профессор Быстрицкий был основателем первой социологической службы ВГТРК, первой в истории отечественного телевидения.
Мы должны понимать, что коронавирус остановил тенденцию, которая была в прошлом году, – это незначительное снижение телесмотрения. Мы возвратились к норме 2018 года. Все это в пределах статистической погрешности. Мы можем говорить, что одни телеканалы в условиях самоизоляции выиграли по телесмотрению, а другие проиграли. К этим выигравшим могу отнести и телеканал, который я возглавляю, и на котором вы работаете, Денис Эдуардович, несмотря на суровые условия самоизоляции.
Не все каналы поймали настроение аудитории. Мы же пытаемся попасть в нашу мишень – целевую аудиторию, но мы должны понимать, что в программировании, то есть создании динамического контента, нужно принимать быстрые решения, но нельзя поворачивать штурвал слишком резко. Выиграли те коллеги, которым удалось попасть в настроение аудитории. Настроения разные – они не только тревожные.
Нельзя забывать о том, что телевидение – это не только информация, это и развлечение, и искусство. В медиа как искусстве не все можно сделать на коленке. Композитор может написать симфонию дома, но, чтобы зритель получил удовольствие, ты должен сыграть с симфоническим оркестром в концертном зале. Для этого нужен не только оркестр, но и концертный зал.
Больше жанров телевидения – это все-таки искусство. Это признано всеми, включая Академию телевизионного искусства, в которую я вхожу. Да, жанры, которые относятся к информации либо базируются на ней, как инфотейнмент, как Ваша программа «Большая цифра», их можно сделать в условиях самоизоляции дома. То, что мы сделали с нашими сотрудниками: перевели 90% персонала на удаленную работу. Это дало как новые компетенции, так и новую систему подачи информации как материала, но никак не привело к тому, что мы создали новые виды искусства. Искусство не делается на коленке. То, что нас, профессионалов, объединяет, – это искренняя любовь к зрителю. Я люблю своего зрителя, я для него работаю. Нельзя любить на удаленке.
Денис Терехов: Но сейчас же пробуют снимать ток-шоу по ZOOM, сериалы по ZOOM.
Радик Батыршин: У нас с Андреем Георгиевичем есть учебная студия в ВШЭ, где мы преподаем. У нас студенты снимают массу жанров, как в полупрофессиональных условиях, так и в не совсем профессиональных, и в абсолютно любительских. Но, к сожалению, это зрелище не купит ни один канал, потому что есть стандарты продукции. Невозможно собрать даже LADA в мастерской: нужно где-то штамповать детали, отлить двигатель и так далее. Это на кузнице деревенской невозможно сделать, телегу – вполне.
Денис Терехов: Мужчина, который собрал «Бэтмобиль» в Москве, с Вами не согласился бы.
Радик Батыршин: Он заказывал детали на заводе.
Денис Терехов: Давайте передадим слово Андрею Быстрицкому. Сейчас, когда телевизионное искусство так быстро меняется, чему можно учить молодых людей становиться телевизионными профессионалами, если ты не понимаешь, какие еще неприятности нам принесут те или иные катаклизмы?
Андрей Быстрицкий: Ничего нового коронавирус не принес, он обострил то, что было, наверное, изменил, какое-то соотношение, пропорции, но новизны качественной коронавирус принести не мог и он ее не принес. Мы видим проявление тенденций, которые существовали.
А тенденция заключалась в том, что мы попали в ситуацию самоутопления в информационном океане, потому что он огромен, мало контролируем, достоверная информация непроверяема, а лживая неопровергаема. Проблема в том, что мы живем в информационно нестабильно мире, когда утренние новости опровергаются к обеду. В стабильном мире новости лживые устойчивы. Я много раз говорил, что Колумб опирался на ложные сведения, но это помогло ему открыть Америку, потому что они были стабильны.
Одна из тех проблем, с которой все столкнулись (это касается и аудитории, и обучения), – эпидемия только выпятила и подчеркнула информационную турбулентность, в которой мы оказались. Выяснилось, что роль СМИ, особенно ответственных и профессиональных, заключается в том, что СМИ должны выступать как своего рода агрегатор и интегратор новостей. Когда 100 лет назад появилось общественное вещание, оно зачем было нужно? Хаос тогда тоже воцарился, люди решили, что нужно создать нечто, что будет более-менее достоверным. И создали специальное СМИ электронное, которое достоверным стало. Понятно, что такое столетней давности СМИ создать невозможно, но роль эта существует, роль, которую должны занимать СМИ, – это вершина информационной иерархии.
Я много лет подряд говорю, что нам нужен своего рода журналистский Ренессанс, некоторое восстановление позиции профмедиа по отношению к остальным. Они и так создают огромное количество контента, и очень значительная часть потребляемого в соцсетях – процентов 85, она все равно производится профессиональными людьми.
Возникает следующий челлендж: коронавирус подчеркнул необходимость пересмотра все информационно-коммуникационой ситуации, ответственного отношения к ней, понимания роли профессиональных медиа, соотношения с другими, вопросов стандартов, достоверности, корректности, фактчекинга и так далее. Это первое обстоятельство, которое повлияло на успех одних СМИ и неуспех других.
В целом в мире потребление профессиональных медиа выросло. Это никто не опровергает. Более того, как ни странно, бумажные газеты живут в разных странах, несмотря на коронавирус.
Денис Терехов: Когда мы говорим, что телепотребление не уменьшилось, мы должны понимать, что, например, для моей 12-летней дочери нет разницы между телеканалом «МИР», Первым каналом и каналом Ольги Бузовой на Youtube. Для нее это все – каналы. На нее не производит впечатление, что ее отец внезапно стал телеведущим, это еще один канал на Youtube. Я не могу ей объяснить, почему это круче, чем если бы это был просто канал на Youtube.
Андрей Быстрицкий: Ей и объяснять этого не надо. Она имеет полное право считать, что канал Ольги Бузовой ничуть не хуже Первого канала. Любой человек имеет так считать. Одним нравится Лев Толстой, другим – Амфитеатров, об этом спорили давно, ничего здесь нового нет.
Вопрос в другом: Ваша дочь – жертва обстоятельств. Вы ее в качестве референтной группы не рассматривайте, она Вас затопчет каблуками. А если более массово посмотреть, мы увидим некоторые тенденции. Чему учить? Учить и работать надо над тем, чего недостает? А недостает сейчас усиления и укрепления роли профмедиа. Во многом они сами виноваты в этом. Сейчас есть огромное дополнительное преимущество у профмедиа. Пока средства электронной коммуникации – ZOOM и прочее – это хоумвидео. Это жалкая подделка, огромное спасибо, что она есть, но это полная ерунда. Она удобней, чем ничего, браво тому, кто ее сделал, но качество крайне низкое. Мы дополнительно убеждаемся в том, что телевизионное мастерство, то есть телевизионное искусство, реально существует. Умение правильно снимать, делать картинку – это умение создавать настоящую коммуникацию, поле для коммуникации. Мы коммуницируем в нормальной ситуации очень многими способами, в том числе невербальными. То, что отсекается ZOOM, я даже перечислять не хочу.
У меня есть одна вещь, которую я хотел сказать Валерию Федорову. В прошлый раз, когда был ученый совет ВЦИОМ, обсуждали много разных вещей, я из-за этой ZOOM-формы запутался и не высказался по поводу одной очень важной вещи, на которую нам всем стоит обратить внимание: Валерий Валерьевич упоминал индекс, который мы делали с Валдайским клубом. Мне кажется, есть одна штука, которая касается медиа и всего, которая, как ни странно, связывает наш индекс с коронавирусом. Это качество управления. Оно в какой-то степени должно отражаться в области медиа. Нынешнее информационное пространство нуждается в регулировании.
Денис Терехов: Я бы хотел, чтобы Руслан Новиков присоединился к нашей беседе. Но не только как генеральный директор «Аргументов и фактов», но и как председатель Гильдии издателей печатной продукции. Бабушка брала газету у метро, подписка – это хорошо, но таких объемов подписки, которые были в советское время, нет, до них далеко. Как в ситуации, когда люди сидят по домам, дистрибутировать газеты?
Руслан Новиков: В лице Романа Карманова поздравляю «Комсомолку» с 95-летием. Хочу отметить, что в тот же день 95 лет празднует «Пионерская правда», которую мы все в детстве читали. Я Роману сказал, что у «Пионерской правды» сейчас большие проблемы. Мне кажется, что «Комсомольская правда» должна помочь «Пионерской правде». Это будет очень символично, если одна правда спасет другую, это будет две правды вместе – получится поколенческая история. Если Роман, пока ему не включат микрофон, спишется с начальником и подтвердит нам это, это уже будет победой нашего прямого эфира. Мы уже совершим сделку века по поддержке «Пионерской правды».
Что касается наших тиражей. Помимо того, что печатный издатель на сегодняшний день – это те, кто продает свои газеты в метро, в супермаркете, это еще и примерно 70% новостного и аналитического трафика, который в категории «Новости СМИ» есть в диджитал. На сегодняшний день 6 из 10 в «Топ-10» – это те, у кого есть печатная версия. Если посмотреть на запад, там из 10 будет 9 или 10, просто мы в свое время немножко позиции диджитальные упустили. Если переходить к бумаге, в моменте, когда была ограничена возможность у основной аудитории (мы понимаем, что основанная аудитория печатной прессы – 50+, я не трогаю бизнес-прессу), как только был ограничен доступ тиража, случилось резкое падение продаж, мы получили резкий взлет на 50% трафика, потому что люди сидят дома, им больше нечем заняться, кроме как потреблять новости и аналитику на тех каналах, которые ими доступны. Это телевидение и диджитал. Мы получили резкий рост диджитального трафика.
Как президент общественной организации, объединяющей порядка 250 издателей, полиграфистов и распространителей, могу сказать, что по стране совокупные тиражи потеряли около 50%. Тираж – это единственное, что есть у нас на сегодняшний день, за что платят реальные деньги, то есть читатель платит живые деньги: не 60 рублей в месяц за пакет каналов, не 300 рублей в месяц за доступ в интернет, а за конкретные 48 полос читатель платит 50 рублей. С того момента, как случилось 50%-ное падение, тиражи крупнейших и самых популярных изданий вернулись если не на докризисные позиции, то если было минус 50%, то сейчас минус 10-15%. Это люди, которые платят реальные деньги за каждый экземпляр каждой газеты.
Какие можно провести параллели? Вы посмотрите на ту же Италию, которая была в жесточайшем коронавирусном кризисе, и было принято мудрое решение: когда были закрыты кафе и часть супермаркетов, где была продажа розничных тиражей, была легализована продажа в киосках. У нас в разных регионах по-разному происходило – в некоторых пытались запретить киосковые сети, в некоторых прессу вводили в жизненно важные товары. В Италии киоски работали, и за время пандемии тиражи выросли совокупно. В чем смысл? Традиционные СМИ на сегодняшний день дают проверенную информацию. Когда мы говорим о фактчекинге, мы это слово употребляем, но понимаем, что есть такая штука как бюро проверки – это люди, которые исторически сидели в газетных редакциях и проверяли контент. Фактчекинг для газет – то, с чем мы жили с момента основания. Наверное, именно этим объясняется такая тяга к газетам и традиционному контенту.
У нас сейчас на 30% выросла онлайн-подписка. Мы считали, что этот инструмент абсолютно не нужный, сохраняли его как имиджевый. И 30% – рост подписок электронных. Мы видим вообще роль подписки. Нам хотелось бы, чтобы Почта России в своем Ренессансе продолжала этот Ренессанс, чтобы доставка была более качественной, чтобы цены на эти услуги были ниже. У нас большое количество недоставок, мы понимаем, как загружена Почта в текущем моменте.
Печатная пресса вернулась. Думаю, что через 1,5-2 месяца будут докризисные показатели, допандемийные, а диджитал – огромный рост трафика, колоссальный. Что происходит с сегментом последние несколько недель? Кому интересно, есть открытая статистика в интернете, «Яндекс» делал недавно статистику, сегмент падает весь. Еще 2-3 недели, и мы подойдем к допандемийному объему аудитории. Наелись новостями, наелись развлечениями, уже усталость сказывается на аудитории, мы получаем откат аудиторный, я думаю, мы не получим какого-то фиксированного роста. Будем говорить о том, что за время пандемии мы выросли на 50%, упали из этих 50% наполовину, но 25% рост мы сохранили. Есть ощущение, что этого не будет, мы вернемся к тем же показателям. Тиражи, я предполагаю, вернутся и будут продолжать падать, как падает традиционное телесмотрение, медленно снижаться, это не падение, а снижение, а диджитал будет продолжать расти, но это будет эволюционный, не революционный рост.
Денис Терехов: Я хотел бы Роману Карманову передать слово. Именно как директору радиостанции «Комсомольская правда». Люди в машинах слушают радио. Когда люди не ездят в машинах, сидят дома, кто включит радиоприемник?
Роман Карманов: Я за такой ящик, как у тебя стоит, вчера отдал бы все, потому что был на даче. Я понял, что на даче слушать больше нечего. Я понял, что еще немножко и я поеду покупать этот приемник, потому что на даче взять развлечений больше негде. Люди самоизолируются на даче, например, как некоторые присутствующие здесь, и делают это на протяжении последних трех месяцев. Очень многие за город переехали. Радио растет. Не растет в общем объеме слушаемость, но у радиостанций внутри происходит перераспределение музыкальных станций к информационным. Радио «Комсомольская правда», в частности, выросло в 1,5 раза. Мы 2 недели назад получили рекорд прослушиваемости за последние 5 лет. Это связано с тем же самым, что и телевидение: это официальный сигнал, официальные новости, люди хотят слышать из первоисточника и получать информацию там, где она может быть проверена с большей степенью вероятности.
По автомобильному слушанию нам начали присылать еще одни данные. Mediascope присылает последние 2 месяца, как изменилось прослушивание, в том числе в автомобилях. По нашему мнению, должно было сдвинуться прослушивание утром. Утреннее шоу у нас начинается в 7 утра. По идее, его должны были начинать слушать в 9 или 10, люди начали позже просыпаться. Но с графиком практически ничего не происходит. Не меньше стали слушать радио из-за коронавируса. Количество людей, которое отказывается от прослушивания и начинает слушать, примерно равное.
У меня недавно появился график, что происходило с медиа за последние 20 лет. Я 23 года в медиа работаю, практически за все время, что я работаю в медиа. Там есть интересный график, в котором печатные СМИ с долей 48% снижаются до 4, а интернет с нуля подрастает до 48, где-то в 10-х годах там еще телевидение находится, в той же точке 48. Все это время радио занимает 4-5 процентов уверенно, чего бы ни происходило, есть доля аудитории, которая постоянно радио слушает.
Единственное, что действительно происходит, у меня было большое желание модернизировать радио, сделать его не только радио, но и хотелось расширить радио, сделать больше интерактива из студии. В студии мы практические не работаем сейчас, все ведущие работают на удаленке. Для нас это казалось диким вообще: как ведущий не придет в студию, не будет вести эфир, где расположено профессиональное оборудование, где все условия созданы. Сейчас у нас ведущие работают из дома, всем доставлены микрофоны. Как мы видим, часто в эфире слушатель и не знает и не подозревает ничего. Человек сидит дома, в пиджаке, может, даже без брюк.
Для радио это очень интересный опыт. Когда вся эта котовасия началась, мы 21 марта устроили «Рок против коронавируса». В закрытом клубе мы провели марафон в лучших традициях «Дня радио», когда множество музыкантов приехало. Последним был концерт «Маша и медведи» у нас в прямом эфире. После этого бар «Мумий тролль» закрылся навсегда.
Много всего начало происходить быстрей. Мы вдруг выяснили, что история с самоизоляцией нам подарила огромное количество людей в эфире, которые бы у нас не появились в силу своей занятости, того, что они не могут приехать в студию. У нас утром идет программа «Кто ходит в гости по утрам» с Ариной Шараповой. Она каждое утро ходит, начиная от Ника Перумова, который в Нью-Йорке живет, до разных великих людей, которых мы бы замучались тащить в студию, согласовывать их визиты. У нас этих людей сейчас множество: у нас Юрий Грымов, например, ведет авторскую программу. Я не знаю, где бы он взял время в обычное время у нас что-то делать. Есть плюсы.
Денис Терехов: У Андрея Быстрицкого есть реплика.
Андрей Быстрицкий: Только что мы подготовили доклад о радиоотрасли в 2019 году совместно с Роспечатью. Он вот-вот выйдет. То, что говорит Роман, верно, действительно, радио очень стабильно. Но вот что интересно: у нас прошел круглый стол, мы обсуждали, что там происходит, выяснилось, что слушание в машине упало гораздо меньше, чем можно было ожидать. Непонятно, почему. Что, ходят в машину специально слушать радио? Второй момент: растет слушание радио в режиме НТВ+ или того, кто раздает сигнал. Там у них на несущих частотах есть радиосигнал, все думали, что там мало кто слушает. Оказывается, люди туда лезут и слушают, потому что это же не интернет, он есть там, где есть тарелка.
Денис Терехов: Радик Ирикович, когда все это кончится, телевидение станет таким, каким было до этого? Или уроки пандемии мы вынесем?
Радик Батыршин: Два месяца наша компания живет в условиях, когда 90% персонала находится в условиях самоизоляции. Мы научили всех журналистов, редакторов, тех, кто работает на удаленке, снимать и монтировать. А до этого мы вколачивали огромные деньги в обучение их монтажу, они все сдавали экзамены. Можно говорить, что после коронавируса одна профессия, которая ушла уже на радио, она исчезнет, уйдет в небытие, – это монтажер новостных информационных сюжетов. Ее не будет. Останется только великая профессия режиссера монтажа, не того человека, который работает на прямой склейке.
Второе, что можно сказать. Психологически я вернулся в то состояние, когда федеральная телекомпания была из 100 человек. Так мы начинали НТВ в свое время, и это было звездное время, когда люди выкладывались на все 100%. Говоря хоккейным языком, скажу как бывший выпускник СДЮШОР «Салават Юлаев»,– бывают случаи, что в третьем периоде, когда игроки проигрывают 1-2 шайбы, сначала команда начинает играть из четырех пятерок в три пятерки, потом в две. Первая – самая основная. Если кто помнит «Красную машину», фетисовская пятерка называлась «кормильцы». Фактически мы уже два месяца играем пятеркой «кормильцев». У нас есть 1000 человек, которые по штату, работает сотня. Это касается радио, оно функционирует полностью дистанционно. Интернет работает на удаленке полностью. Мы научились работать очень малой кровью, но это с одной стороны. Но 100 человек, которые остались, они, безусловно, повысили свою квалификацию в разы. Это универсальные солдаты, не только очень работоспособные, но и умеющие учиться. Это очень важно в нашей профессии. Журналистика – это skills, это навыки. Люди научились за эти два месяца приобретать невероятное количество новых навыков, новых компетенций.
Я увидел, как любят нашу профессию эти люди. У меня теперь есть самое страшное наказание для любого человека, который сегодня пытается грести не в ритме всей команды. Я говорю: «Вас, молодой человек, я удалю на самоизоляцию». Команда «вон из класса» становится самым страшным наказанием для журналиста как для человека, который любит свою профессию. Как говорит один из наших коллег по ВШЭ, Григорий Александрович Шевелев – бывший главный редактор программы «Время» еще Центрального телевидения: что такое журналистика? Это профессия, когда ты удовлетворяешь свое собственное любопытство, а тебе за это еще немножко доплачивают. Очередь людей, которые мечтают о работе не из квартиры, это одно.
Как правильно сказал Андрей Георгиевич, журналистика – это искусство коммуникаций. Для человека болтливого и общительного, хвастливого и еще амбициозного, коим является любой человек, который работает на телевидении, радио и в интернете, конечно, отсутствие физической коммуникации – это как у ребенка отобрать любимую игрушку. Выход из этого психологического состояния – другое. Конечно, нам придется прийти к другим правилам социального поведения журналиста. Те, кто находятся в компании физически, ту самую сотню спартанцев мы научили носить постоянно маски, не снимать перчатки, постоянно дезинфицировать клавиатуру и съемочную технику, при выездах на съемку надевать одноразовые медицинские комплекты, иначе тебе не будут доверять. Если группа выезжает в больницу, как это было в Тосно, когда наши петербургские коллеги поехали, то вся группа запирается на самоизоляцию. Дальше – еженедельная сдача анализов на коронавирус. Условия полувоенной мобилизации.
Второе, чему мы научились быстро: когда выпадает живое звено технологической цепочки, очень быстро сшивать ее на месте. К сожалению, вирус не выбирает, какое звено из нашего конвейера, а любое медиа – это завод, он выдернул. Самое дорогое на телевидении, на радио, в интернете – это люди. К сожалению, иногда выдергивает самых дорогих и серьезных людей. Мы выйдем из коронавируса выздоровевшими, потому что мы сильно похудеем, мы будем меньше есть, больше работать и быстрее мыслить.
Денис Терехов: Жить будем бедно, но дружно. Мы с нашими коллегами из РБК, которые запустили проект «Прорвемся. Хроники спасения бизнеса», меня тоже приглашали в качестве модератора, несколько раз уже обсуждали тему того, какие отрасли всерьез пострадали, а каким только кажется, что они пострадали. Например, если говорить про интернет-коммуникации, про мою другую ипостась, у меня ничего не произошло. Я и раньше мог всех по домам рассадить, может быть, эффективнее бы управлялся. Медиа пострадали-пострадали в сравнении с туризмом и авиаперевозками? Или не так плохо себя чувствуем?
Радик Батыршин: Я позволю себе данные, которые дали наши рекламодатели. Мы предполагаем, что по падению рынка интернет-рекламы оптимистический сценарий 50%, по радио – 50%, по телевидению по итогам года – 30%. Чудес не бывает. Если падает покупательная способность, рекламодателю не нужно тратить деньги на рекламу. Коротко, как мы выйдем.
Руслан Новиков: У меня данные отраслевые. Мы очень надеемся, что попадем в перечень наиболее пострадавших отраслей. Мы не получили, конечно, такой удар, как туризм или авиаперевозки, потому что у них в моменте на 100% схлопнулся бизнес, у нас такого не случилось. Но мы те, кто не мог серьезно сокращать затраты. Радик Ирикович только что говорил о том, что будут меньше есть и больше двигаться. Мы эту стадию в печатных медиа практически все давно прошли. С моим приходом в «АиФ» у нас численность снизилась почти на 30% за полтора года. У нас особо нет ресурсов, чтобы сокращать затраты. Сокращать затраты на падающих тиражах на бумаге возможно, но это совсем не те затраты. На медиа основные затраты – формирование контента, заработная плата. Если у тебя 50-60%, а иногда и более, составляет заработная плата, это то, где ты не можешь подвинуться, если у тебя и так сокращена львиная доля затрат.
Поэтому падение рекламной выручки для печатных медиа в апреле – оптимистично 50%, бывает и более, все бесплатных газеты – это практически 100%-ная история, потому что их просто нет, доступа к ним нет: нет ни метро, ни кафе, в которых раздается пресса. Это оптимизм – 50%, это тиражи.
Что касается диджитал-рекламы, пока это порядка 30%. Думаю, где-то 30-45% будет по году. Что касается тиражей, для многих из нас тиражи составляют серьезную долю. У нас, например, до 50% доходит выручка от тиражей в нашей общей выручке газетной. Тиражи, упавшие на 50%, выросли сейчас на 12-13%, это более быстро возвращающиеся к нам деньги, несмотря на то, что люди продолжают находиться в самоизоляции, они просто нашли варианты покупки газет другими способами.
Это серьезные потери для отрасли, это то, что невозможно перекрыть никаким сокращением затрат, это то, зачем нужно государственная помощь и поддержка. Мы жили всегда в парадигме того, что у нас нет субсидий и дотаций, мы отрабатываем контракты, за которые мы бьемся на аукционах и конкурсах, но у нас нет прямого финансирования. Сейчас тот момент, когда медиа нужна поддержка государства, именно для того, чтобы мы прошли сложный период, дальше могли платить налоги и давать рабочие места. Мало того, мы давали предложения в правительство. Мне кажется, сейчас такой момент, чтобы помимо того, чтобы дать денег медиа, чтобы они выжили – отсрочка по налогам, льготные кредиты и т.д., возможно, есть смысл дать еще и удочку, то есть возможность размещать ту рекламу, которая раньше была запрещена, хотя бы в каком-то моменте, на год, на полтора, на два, чтобы медиа начали зарабатывать сами, а не просить у государства и не ходить с протянутой рукой.
Помощь нужна прямая, но при этом надо дать удочку, мы пойдем сами и наловим эту рыбу.
Денис Терехов: Я поясню, что речь идет о рекламы алкоголя и табака.
Радик Батыршин: Я напомню приказ Минэкономразвития о том, что все наши отрасли – и книгопечатание, и выпуск периодики, и радио, и телевидение – все вошли в отрасли пострадавшие. Но те меры, которые предлагает правительство, честно говоря, Роман не даст соврать, представляют собой капкан с очень подсохшим кусочком сыра.
Я, как член правления Национальной ассоциации телевещателей, обратился в Государственную Думу и в наше министерство – регулятор, и прошу поддержать наших коллег из печатных изданий и радио, с просьбой либерализировать те вещи, которые нам в борьбе за здоровый образ жизни запретили: облегчить таймслоты для рекламы пива, вернуть нам рекламу фармацевтики, дать возможность всем медиа, а не только «МАТЧ ТВ», рекламировать спортивные тотализаторы, которыми и так все люди занимаются, и еще несколько десятков мер.
Я за пределами нашего эфира коллегам разошлю мое письмо со всеми вытекающими поправками в законопроект. Это не значит, что мы будем рекламировать водку напрямую, мы не собираемся этого делать, но мы понимаем, что нам не нужны от государства прямые субсидии, нам нужно дать возможность в тот период, который нам понадобится (я согласен с коллегами, что нам понадобится полный выход из кризиса – конец следующего года), поработать полтора календарных года с более широкой хлебной поляной.
От того, что рекламируется только безалкогольное пиво в тех или иных временных поясах, от этого больше никто безалкогольного пива не покупает, он покупает аналогичные марки алкогольного. Это же лукавство бессмысленное. От того, что нет в образах рекламы людей или животных, таблетка не становится более или менее привлекательной. Борьба депутатов понятно, для чего делается. Если ты хочешь абсолютной цитируемости, ты как-нибудь поменяй закон «О рекламе» или закон «О средствах массовой информации». Тебя будут цитировать и так далее, достаточно даже самого выдвижения поправки. Я предлагаю заблокировать любые сообщения, любые заметки во всех СМИ о поправках к закону «О СМИ» или закону «О рекламе», тогда они перестанут фонтанировать из нашего любимого парламента. Примерно так мы хотели бы всех отраслью выбраться из кризиса.
Денис Терехов: Медиа могут друг другу помогать? Например, ресурсами. Возвращаясь к теме, что мы все будем жить дружно, но не так богато.
Роман Карманов: Безусловно, мы можем друг другу помогать, но мы же бизнесом занимаемся, это индустрия. Мы можем друг другу помогать, когда нам тяжело. И мы это делаем. Огромная благодарность, например, господину Новикову, который в таком виде, в галстуке, в белой рубашке с самого начала кризиса нам всем очень помогает, потому что озвучивает, как мы все погибнем. Это может быть. Я не комментировал то, что связано с рекламным рынком. Давайте правде в глаза смотреть. Все меры, которые были приняты: ограничили это, ограничили то, ограничили се, малый бизнес и средний подпилили, у нас рекламного рынка становится все меньше.
Какой кусок пирога – рекламный рынок? Это вообще неведомо. Когда мы говорим, рекламный рынок, давайте его поддержим, его практически нет уже. Как мы зарабатываем, тема отдельного разговора. Нет такой темы, что мы просто выпускаем газету, и в ней просто размещаются рекламодатели, и мы просто на все это живем. Такого давно нет. Мы придумываем многоярусные проекты со всеми нашими медиа, они очень сложные, мы, действительно, на них зарабатываем. Если бы мне 10 или 20 лет назад сказали, что мы будем так зарабатывать, я бы сильно удивился, потому что это настолько сложная история. Когда случается любой кризис, конечно, мы падаем и на 50%, и больше. Конечно, мы друг другу будем помогать, но эта помощь не окажет серьезного влияния никогда в жизни, потому что это индустрия.
В серьезной индустрии нужны серьезные деньги. Если нас сейчас не поддержит государство, поддержит в прямом смысле этого слова, а не публикуя разнообразные меры поддержки, которые, чтобы получить, нужно выстроить другую трехэтажную схему, попытаться это сделать, но не факт, что это получится. В итоге мы получим то, что исчезнут каналы коммуникации, через которые, как мы сейчас видим, государство же общается со своими гражданами. На блогерах и ютуберах в такие моменты далеко не уедешь. Сейчас нужны СМИ в полном смысле этого слова. Дискуссия о том, кто кого победит – блогер или СМИ, ее уже нет, все, победили СМИ. Доверие – это главное. Каналы нужны, каналы сами себя не сохранят. Здесь все очень связано. Если мы сейчас не выдержим и помрем, новые каналы коммуникации создать будет практически невозможно. Нужно поддерживать то, что есть.
Денис Терехов: Валерий Федоров, есть ли какие-то исследования, которые говорят о том, как бизнесы относятся к поддержке? Изменятся ли медиа после выхода из кризиса?
Валерий Федоров: Исследований достаточно много, мы в своем Телеграм-канале ВЦИОМ всех перепощиваем, посмотрите. Но качество информации пока очень слабое, потому что сегодняшняя наша дискуссия показала: все, что мы рассказываем о кризисе в медиа, мы рассказываем преувеличенно, чтобы достучаться, чтобы сигнал дошел, чтобы получить какую-то помощь. Так делают все бизнесмены, разумеется. В правительстве все это понимают. В итоге система прямой и обратной связи сильно искаженная.
Медиа сохранили главное. Мы рассказывали о том, что бизнес-модели под ударом, что все может закрыться, вам виднее, вы профессионалы. Но самое главное, медиа сохранили внимание аудитории, рейтинги не упали. Мы можем, как Радик Ирикович говорит, что кто-то вырвался вперед, кто-то промахнулся, не попал в настроение, это все верно. Но в целом медиа не проиграли в плане внимания, медиапользования, медиапотребления, даже немножко приобрели на этом кризисе. И второе – доверие. Меньше медиа доверять не стали. Что касается спроса, он есть и никуда не делся, даже увеличился. Теперь надо наладить правильную бизнес-модель при поддержке правительства.
Денис Терехов: Андрей Быстрицкий, блогеры проиграли, медиа выиграли, как сказал Карманов?
Андрей Быстрицкий: Немножко преувеличение. Блогеры не проиграли, но не проиграли и медиа, даже это соревнование будет продолжаться. Дело в том, что самое главное сейчас? Российское общество получило уникальную возможность взглянуть на себя немного заново, общество оказалось другим, не таким, как ожидали: более упругим, более самостоятельным, менее критичным.
Радик Ирикович совершенно справедливо говорил, что выйдем немного похудевшими. Общество тоже изменится, потому что досужие интеллигентские мифы оказались лажей, оно не так устроено. Место радикальной критической оппозиции оказалось очень маленьким, меньше, чем ожидалось. В этом смысле есть спрос, который медиа могут удовлетворить и скооперироваться, спрос на новую рефлексию общественного состояния. Общество нуждается в зеркале самого себя. Мне кажется, эта интеграция и успех заключались бы в том, что если бы вакантное место рефлексии своего собственного состояния заняли бы профмедиа, потому что, в основном, блогеры – это очень неотчетливо выраженная оппозиция, это всегда какая-то частность, а мы имеем дело с очень серьезными процессами, которые тоже проявляются в частностях. Но им нужно зеркало. Оль профессиональных медиа может быть в существенной степени другой, как и профессионального ВЦИОМа – одного из лучших измерителей.
Валерий Валерьевич когда рассказывал про молодежь, про специфичность поведения, это очень любопытный факт, очень много говорящий о состоянии общества. Я, наблюдая за студентами, вижу, как во многом мы повторяем риски России 120-летней давности. Поле для интеграции очень велико.
Валерий Валерьевич прав, что крик медиа о том, что все плохо. Воспринимается в правительстве, как излишняя истерика. Но Роман был абсолютно прав, когда сказал, что если игрушка сломается, новую не сделаешь, она просто не появится. В этом смысле нельзя недооценивать все СМИ: и газеты, и радио, и телевизор. Все это так или иначе отображено в новую информационно-коммуникационную среду, поле для конкуренции всеобщее. Интеграция отдельных сегментов может быть позитивной, я имею в виду профессиональные медиа.
Руслан Новиков: Не совсем все грустно, с аудиторной точки зрения все не так плохо. Все подтверждается с доверием. Я тоже с Романом не до конца согласен по поводу того, кто победил. Мне кажется, просто все нашли свои ниши – у блогеров появилась своя ниша, у СМИ появилась своя окончательная ниша, эта битва закончилась разделением границ. С точки зрения доверия была прекрасная инфографика ВЦИОМа в сравнении с другими странами, когда уровень доверия СМИ высочайший в нашей стране оказался на этом кризисе. Мы подтвердили доверие аудитории, у нас все хорошо с аудиторной точки зрения, но, к сожалению, объективная реальность такова, что рынки упали, такова данность. Я Радика немножко поправлю: пока это только проект Минэкономразвития, не подписанный премьером документ. Мы пока надеемся и верим в то, что это случится. Но пока нет подписанного документа, мы не можем говорить, что мы попали в пострадавшие.
Под огромным ударом региональные медиа. Это один из самых рисковых медиаактивов. Если мы на федеральном уровне можем какие-то контракты сохранить и что-то даже приумножить, то там совсем печальная история, потому что коммерческого сектора рекламодателей не осталось в принципе. Только при поддержке местных администраций, у которых тоже сейчас бюджеты не резиновые, начинают думать больше о здоровье людей, чем о сохранности СМИ.
Радик Батыршин: За эти 2 месяца не стыдно. Нам, профессиональным медиа, удалось показать, что наше общество состоит из людей благородных. Это не только врачи, волонтеры. Это те люди, которые умеют жертвовать частью своего достатка бескорыстно, не желая трубить об этом во все трубы. Свою социальную миссию профессиональных медиа мы исполнили. Это та самая новая реалия, с которой мы будем жить.
Источник: mir24.tv