Почему электронные книги не смогут полностью вытеснить бумажные, чем вызвано ложное представление о «духовном оскудении нации» и чем опасна гегемония крупных издательств рассказала в интервью GZT .RU Ирина Прохорова, владелица издательства «Новое литературное обозрение» и главный редактор одноименного журнала, соучредитель Фонда Михаила Прохорова и создатель литературной премии НОС.
20 сентября стал известен длинный список литературной премии НОС, учрежденной фондом Прохорова в 2009 году и призванной отмечать экспериментальную словесность. Среди номинантов— Герман Садулаев, Владимир Сорокин, Виктор Пелевин, Александр Иличевский, Павел Пепперштейн.
По задумке НОС должен знакомить читателей с незнакомым литературным контекстом. Познакомившись с ним, желающие смогут проголосовать на сайте НОС за одну или несколько книг, достойных, по их мнению, приза зрительских симпатий.
Победителя, по условиям премии, выберут в ходе открытых дебатов, в присутствии финалистов и членов жюри в начале 2011 года. Создатель премии Ирина Прохорова говорит, что старается максимально дистанцироваться от выборного процесса— настолько, что даже не предлагает в номинанты книги собственного издательства.
Ирина Дмитриевна, вы когда-нибудь вмешиваетесь в работу жюри премии НОС?
Нет, не вмешиваюсь; являясь создателем премии и ее соучредителем, по уставу я не имею права влиять на решение жюри. Более того, будучи издателем современной художественной литературы, мне пришлось наступить на горло собственной песне и отказаться от выдвижения своих книг на премию, по крайней мере в течение несколько лет.
Мне интересно, как жюри в этом году обоснует формирование лонг- и шортлистов. Оно проделало огромную селекционную работу: в этом году на конкурс было прислано книг несколько меньше, чем в прошлом, зато по качеству значительно лучше, что делает процесс чтения и выбора еще более драматическим.
Меня радует, что премия НОС сумела оживить литературный процесс. Ее победителя выберут в ходе открытых дебатов. Обычно, если жюри голосует за закрытыми дверьми, хочется спросить: чем оно руководствовалось? Почему сделан такой выбор? Поэтому мы принципиально вынесли процесс принятия решения и голосование на открытую площадку.
В прошлом году во время открытого обсуждения литературное сообщество возмущалось, спорило, гудело— одним словом, шел нормальный литературный процесс. В профессиональном цеху это оценили: организаторы премии «Большая книга» даже творчески позаимствовали у нас принцип народного голосования.
В 2010 году премия НОС досталась писательнице Елене Элтунг. Церемонию вручения открыл гоголевский Нос, безмолвно появившийся на сцене. Статуэтка премии также посвящена этому персонажу
У всех ваших проектов запоминающиеся названия. Литературную премию назвали— НОС, книжную ярмарку в Красноярске— КРЯКК, фестиваль современного искусства в Норильске назывался «Таймырский кактус». Это сознательный прием?
Название— это концентрированное описание концепции проекта. Недаром существует поговорка: «как назовешь, так и поедешь». Например, название «Новое литературное обозрение» и его аббревиатура— НЛО сразу правильно позиционировала журнал, а потом и издательство в литературном мире.
Вы расшифровывали аббревиатуру НОС как «новая словесность» и «новая социальность». Что вы вкладываете в понятие «новой социальности»?
Нас интересует социальность не в вульгарном смысле этого понятия, которое досталось нам от советских времен и которое произвольно разделяет литературу на социальную (то есть политически ангажированную) и асоциальную (эскапистскую, эстетскую, реакционную или как вам больше понравится). Это абсурдная точка зрения, поскольку литература по сути своей социальна, она существует как художественный феномен только при циркуляции в обществе (потому для писателя нет пытки страшнее, чем писать в стол).
Согласитесь, разве корректно ставить вопрос: кто более социален— Набоков в «Даре» или Пастернак в «Докторе Живаго»? Разумеется оба, но драму творческого человека XX века они осмысляют по-разному, обладая отличной друг от друга оптикой художественного видения. Премия НОС пытается исследовать разные типы, или модусы, социальности современной литературы, уделяя особое внимание появлению новых систем художественных координат и нового языка осмысления реальности.
Номинанты премии НОС-2010 (лонг-лист)
* Валерий Хазин. Двухтомник «Труба»
* Владимир Шаров. «Искушение Революцией (Русская верховная власть)»
* Герман Садулаев. «Шалинский рейд»
* Владимир Сорокин. «Метель»
* Маргарита Хемлин. «Клоцворг»
* Виктор Пелевин. «Т»
* Михаил Эпштейн, Сергей Юрьенен. «Энциклопедия юности»
* Лидия Головкова. «Сухановская тюрьма»
* София Вишневская. «Антре. История одной коллекции»
* Евгений Водолазкин. «Соловьев и Ларионов»
* Александр Иличевский. «Перс»
* Максим Осипов. «Грех жаловаться»
* Всеволод Бенигсен. «Раяд»
* Павел Пепперштейн. «Весна»
* Василий Авченко. «Правый руль»
* Эдуард Абубакиров, Евгений Стрелков, Вадим Филиппов. «Выше дальше ниже. Новейшие опыты краеведения Поволжья»
* Олег Гладов. «Мужчина, которому можно»
* Алексей Иванов. «Хребет России»
* Павел Нерлер (при участии Н. Поболя и Д. Зубарева). «Слово и „Дело“ Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений»
В XIX веке литература была в России одним из доминирующих искусств.
Сможет ли она когда-нибудь вернуть себе прежние позиции?
Во-первых, литература в XIX веке занимала лидирующие позиции отнюдь не только в России, а во-вторых, не уверена, что она их потеряла. Считается, что в современном искусстве доминирует визуальность, но многие исследователи обращают внимание на то, что интернет дал новый мощный импульс письменной культуре. Разговоры о том, что романы в их классическом виде уступают свои позиции и гибнут, беспочвенны: электронные книги меняют способ чтения текста, но не отменяют литературы. А по мере появления новых технологий словесность порождает все новые жанры.
Как вы, издатель «бумажных» книг, относитесь к книгам электронным?
Весьма сочувственно. Электронные версии всех трех моих журналов— в открытом доступе в сети. Мы сделали это сознательно, чтобы увеличить количество читателей научной периодики. Кстати, их тираж от этого не сократился, и библиотеки по-прежнему комплектуют бумажные версии. Я считаю, что для академического мира интернет— это просто подарок судьбы. Сейчас с невероятной скоростью по всему миру формируется сеть электронных библиотек и электронных изданий, которые в скором будущем революционизируют всю научную жизнь.
Интересно, вы пользуетесь устройствами для чтения электронных книг?
Да, у меня есть EReader, я читаю в нем рукописи. Это очень удобно: берешь с собой небольшой гаджет, а в нем— 300 томов. Но электронное устройство не отменяет желания почитать для души обычную книгу. Человечество до сих пор не изобрело более адекватного носителя информации: книгу удобно читать, листать. Вы обратили внимание, что новые компьютерные разработки стараются имитировать книжный разворот?
Перед началом учебного года шли дискуссии о том, что школьникам пора раздавать вместо учебников электронные «читалки», в которых загружен текст этих учебников. Стоит ли использовать такие приспособления в школе?
Меня не столько волнует носитель информации, сколько качество самой информации, которая будет закачена в электронные «читалки». Ведь модернизация образования состоит не в механической замене бумажного учебника на электронный, а в кардинальном пересмотре той картины мира, которая преподносится ребенку сквозь призму учебника.
Как вы думаете, нужна ли интернету цензура?
Когда люди моего поколения слышат слово «цензура», они сразу кричат: «Нет!». Горький опыт многолетнего запретительного произвола заставляет меня весьма настороженно относиться к разговорам о благодетельной роли цензуры. Прежде всего, нельзя игнорировать печальную российскую традицию тотального идеологического контроля; «память жанра» по-прежнему сильно влияет на принципы и процедуры принятия запретительных мер. В результате этот репрессивный бюрократический механизм подавляет все новое, креативное и жизнеспособное, а обскурантизм и ксенофобия прекрасно себя чувствуют.
К тому же, прежде чем ставить вопрос о цензуре, нужно определить статус интернета. Статус непонятен, и эта правовая неопределенность может повлечь за собой цензурный произвол. Давайте определимся: высказывание в ЖЖ, «Одноклассниках», в «Твиттере»— это личная переписка или публичное высказывание?
Недавно в Англии я видела телевизионный репортаж. Школьная учительница в сердцах написала в своем блоге: «Как мне надоели эти гадкие дети, хочу все бросить и уехать из этой дыры». Она жаловалась своим друзьям, но блог прочитала администрация школы, и учительницу уволили. Учительница утверждает, что это нарушение ее конституционных прав, а школа считает, что она нанесла публичное оскорбление ученикам и своим коллегам.
Так что в случае с интернетом есть над чем поразмыслить. Но вообще я считаю, что развитый институт общественного мнения гораздо эффективнее любых административных механизмов контроля.
Давайте вернемся к теме электронных книг и поговорим об их рекламе. На Западе бывали случаи, когда писатель, получив отказ от издательств опубликовать рукопись, просто-напросто выставлял ее в интернет и зарабатывал на продаже электронных версий. Наверняка электронные книги нужно рекламировать как-то иначе?
Конечно, и мне интересно, какой станет со временем структура книжного промоушена. Сейчас издатели во всем мире работают по сложившейся со времен Гуттенберга модели: издатель выпускает книгу, критики ее рецензируют в СМИ, литературные премии определяют фаворитов сезона. Если большая часть литературы перейдет в электронный вид, придется работать по-другому. Можно, конечно, просто выложить электронную книгу в интернет. Но если читателю о ней ничего не рассказали, как он выберет то, что ему нужно, из миллионов книг на разных сайтах?
Пока электронные книги в России— дело будущего. Давайте поговорим об издании «бумажных» книг. Обычно поиском талантливых авторов занимаются маленькие издательства. Мне кажется, что в России мегаиздательства их постепенно поглощают.
Эта тенденция более характерна для западноевропейского и американского книжного мира. В нашей стране культурные издательства просто погибают, не выдерживая налогового прессинга и отсталости отечественной книжной индустрии в целом. В России маленькие и средние культурные издательства бурно развивались в 1990-е годы, и появление плеяды ярких писателей в то время не в последнюю очередь было связано с их деятельностью.
Это фундаментальный закон книжного мира: небольшие издательства ищут новые имена, а крупные тиражируют уже понравившиеся читателям книги. Поглощение небольших издательств более крупными или просто исчезновение интеллектуальных издательств приводит к стагнации всей отрасли. Это одна из причин, почему литература начинает проигрывать другим видам искусства.
Что интересного будет происходить на книжной ярмарке Non/Fiction, которая пройдет в начале декабря? Какие книги вы для нее готовите?
К ярмарке Non/Fiction в НЛО выйдет полтора десятка новых книг, но особого внимания заслуживает наш партнерский проект с французским издательством «Галлимар» в рамках года России и Франции. Мы переведем и издадим к ярмарке четыре книги современных ведущих французских интеллектуалов: Люка Болтански, Кристиана Лаваля, Винсента Декомба, Жана-Мари Шеффера. Они должны приехать на Non/Fiction в составе французской делегации и участвовать в серии круглых столов. В центре обсуждения будет пересмотр в социальных науках устоявшихся представлений о человеке и мире, особенно об отношении человека к окружающей среде как противопоставлении культуры и природы.
Какие книги пользуются спросом на книжной ярмарке, которую Фонд Прохорова в течение четырех лет ежегодно устраивает в Красноярске? Правда ли, что сейчас в провинции стали меньше читать хороших книг?
Знаете, я просто больше не могу слушать эти нелепые причитания про «духовное оскудение нации», про то, что люди перестали читать, и так далее. Все это— ложные и порочные мифологемы. С нашим обществом все в порядке, по крайней мере, в его желании читать хорошие книги и получать достоверную информацию.
Проблема регионов лишь в том, что туда не поступает культурная продукция, будь то книги, кино, современное искусство, театр. Первая же ярмарка показала невероятный спрос на качественную литературу: художественную, детскую, образовательную и интеллектуальную. Чем лить слезы над якобы нравственным падением народа, не лучше ли инвестировать средства, например, в книжную дистрибуцию?
Эта ярмарка со временем станет коммерческим проектом?
Хотелось бы, чтобы со временем так и было; пока это сугубо благотворительный проект, призванный стимулировать развитие инфраструктуры книжного рынка. Наша главная задача— показать библиотекарям, распространителям, журналистам и издателям, как создается и функционирует современная книжная индустрия и как важны в этом процессе их профессионализм и инициатива.
С чем, по вашему мнению, связано то, что в нашем обществе люди не часто проявляют инициативу?
Проблема в том, что у нас стратегии выживания людей в течение многих лет были построены на отсутствии инициативы. Мы пытаемся на наших семинарах и мастер-классах показать людям, что перед ними открыты возможности, о которых они просто не подозревают.
Источник: Gzt.ru