Самсонова: С нескрываемым скепсисом вы смотрели за приготовлением к эфиру. Что не так?
Гатов: Я в свое время довольно много работал на телевидении, это такой наркотик, от которого потом много лет отходишь. Как только ты видишь эти софиты, камеры, серьезных операторов, гафера, который подкручивает свет, у тебя всколыхивается внутри, а потом оседает. Я уже давно не могу себя завести на это дело. Это было не разочарование, а самоуспокоение, это в прошлом.
Самсонова: А что в настоящем?
Гатов: В настоящем? Я занимаюсь тем, что называется абстрактным словом «медиа-исследования». На самом деле это попытки понять, как будут развиваться СМИ, форматы СМИ, отношения между журналистами и потребителями, отношения между СМИ и обществом в наступающем будущем. Это такая история, как наблюдение за горизонтом – он все время далеко, но ты должен все время пытаться к нему идти.
Самсонова: Кто первый поймет, тот и выиграет?
Гатов: Я думаю, что в отличие от спорта, например, нахождение новой технологии прыжка или новой технологии бега, в медиа ответов много, это неоднозначные ответы, а множественность ответов. Бывают совместные находки, бывают эксклюзивные находки.
Самсонова: За всеми этими медиа-исследованиями обычно забавно наблюдать как постфактум – все легко и объяснимо. А прорывов никто не ждет? Может быть, будут какие-то новые идеи на форуме, который вы открываете?
Гатов: Завтра в международном мультимедийном пресс-центре начинает свою работу второй форум «Future Media», который организуют РИА «Новости», во многом для того, чтобы понять, объяснить и послушать чужие мнения по поводу того, как и куда развиваются СМИ. Мы надеемся услышать некоторое количество свежих идей, мы, безусловно, знаем, что мы довольно многое услышим и сможем обсудить по поводу самого главного человека в новостном бизнесе – это потребителя. Мы ждем и точно знаем, что они приехали, ряд абсолютно выдающихся специалистов и ученых в этой области. В частности, с заглавной лекцией на форуме выступит Мануэль Кастельс, великий социолог современности, один из создателей теории сетевого общества. Говорить он будет о том, что сегодня так всех волнует.
Самсонова: Сколько стоит привезти Кастельса в Москву?
Гатов: Почти ничего. Для этого требуется возможность его пригласить. Конечно, он немолодой человек, большой ученый. Необходима готовность принять некоторые условия, которые возникают при перемещении такого человека из Барселоны или Лос-Анджелеса в Москву. Это не очень дешево, но доступно.
Самсонова: Насколько я понимаю, его лекция посвящена тому, как демократия в России формирует сетевое общество.
Гатов: Не только в России. Я не знаком с текстом лекции. Дело в том, что Кастельс и его коллега по гипотезе сетевого общества наблюдают за процессами с середины 90-х годов, они очень давно увидели формирование нового типа сетевых структур и долго исследуют их – как имперически, так и своих многочисленных студентов направляют на эти исследования, и качественные, и контекстуальные и т.д. Дело в том, что современная философия социологии – история, немножко связанная с фиксацией банальностей. Нечто, что ты имперически считаешь очевидным, но как только ты это переносишь на всех, вдруг оказывается, что это не так. Ты говоришь: все мои друзья пользуются Facebook. Начинаешь считать, оказывается, что не все.
Самсонова: Какие контринтуитивные выводы могут быть?
Гатов: Самый важный вывод: я считаю, что одна из главных находок последних двух лет исследований учеников Кастельса и Кастельса самого в том, что свойства сетевой структуры могут иметь личности. То есть человек может стать сетью, он может внутри себя начатьдействовать как сеть. Я могу привести классический пример – Алексей Навальный. Он уже давно как личность, действующая в публичном пространстве, управляется не только и столько его личными желаниями и потребностями, сколько спросом сети на определенный образ, который он должен создавать.
Самсонова: Можно на примере? Рассмотрим классическую теорию на примере...
Гатов: В классической теории не должно было быть того, что происходило во время обысков, когда Навальный свои личные проблемы мгновенно деприватизировал во всех смыслах этого слова, сделал их объектом обсуждения и вовлеченности людей в своем Twitter и других социальных сетях. По большому счету, человек не должен так поступать, если он, грубо говоря, закрытая личность. Человек становится сетью, когда он открывает свое сознание, какие-то поведенческие коннекторы.
Самсонова: Мы берем много-много классных слов и описываем банальнейшую ситуацию, которая всем интуитивно понятна.
Гатов: Современная социология и философия в подавляющем большинстве случае занимаются тем, что делают адекватным банальность. Адекватным – в смысле объясненной, предлагают термины. Сетевое общество было всегда, это вечный элемент, составная часть цивилизации. Первые сети возникли в человечестве за тысячи лет до рождества Христова. А уж такие достаточно очевидные средневековые сети, как монастырские, ордены, в том числе тайные ордены, масоны, университетские сети выпускников, были страшно влиятельными, а некоторые продолжают оставаться. Самому старому университету 900 лет. Понятно, что сеть его выпускников огромна, много поколений поддерживается. Сетевое общество всегда было, но взяли, придумали хороший термин.
Самсонова: Каких вы ждете инсайтов?
Гатов: Из практических вещей, безусловно, будет очень интересный разговор с Джеффом Мориарти, вице-президентом The Boston Globe, который был одним из руководителей процесса рассредоточения The Boston Globe – одной из крупнейших передовых американских газет – на несколько платформ и выстраивания на каждой из них своей специфической модели как коммуникации, так и бизнеса. Я думаю, что там будет очень много по поводу технологий перехода на... не знаю, насколько вы в курсе, The Boston Globe сделал совершенно прекрасную версию в HTML5, выглядит совершенно одинаково на любом устройстве, будь то iPhone или экран гигантского монитора, изменяется в соответствии с вашими желаниями. Вы чувствуете, что находитесь на одном и том же сайте, но при этом он переверстывается по мере того, как уменьшается ваш девайс. Это приводит к определенной бизнес-модели, связанной с тем, что такая модель резко увеличивает продажи подписки в интернете, что до этого не было очевидно. Плюс через мобильные сервисы очень многие вещи оказались доступны, как только ты перешел в такой режим, потому что людям не надо выходить из твоего приложения, для того чтобы им воспользоваться.
Безусловно, очень интересным будет разговор с Джири Вовезом, вице-президентом Socialbakers, официального статистика Facebook, в связи с тем, что они запустили несколько расширений к своей статистике, в частности, и по Twitter, и по Youtube, которые сегодня становятся все более и более важными элементами нашей медиа-картины. В конце концов, мы довольно плохо себе представляем тотальную статистику Youtube, но интуитивно мы понимаем, что он занимает довольно большое место в видео-потреблении, довольно сильно наступает на эфирное телевидение.
Самсонова: В программе, которую вы будете завтра вести, будет выступать Демьян Кудрявцев, чье выступление озаглавлено так: «Быть всем и стать никем».
Гатов: У нас два поэта выступают на форуме.
Самсонова: Давайте с первого поэта начнем.
Гатов: Демьян – не только бывший генеральный директор «Коммерсантъ Холдинга», руководитель «Коммерсантъ», идеолог создания «Коммерсантъ FM» и «Коммерсантъ TV», он, безусловно, один из редких медиа-мыслителей, людей, которые не только делают, но и осмысляют то, что они делают. Я бы сказал и префактум, и во-время-фактум, и постфактум. Зачастую мы не рефлексируем то, что мы делаем, считаем, что мы выполняем свою работу. На самом деле, модернизируя шаг за шагом, достаточно эволюционно, классическую газету, которой был «Коммерсантъ», он, безусловно, ряд своих гипотез проверял.
Демьян говорил, что газета – это как сигара. Есть массовый бизнес сигарет, а есть сигары, которые эксклюзивны. Видите, до сих пор газета остается вполне себе сигаретами, а не веб. По крайней мере, в случае с «Коммерсантом», все-таки «Коммерсантъ» зарабатывает гораздо больше денег на бумаге, чем в интернете, хотя этот сегмент растет и ширится, только не совсем так, как мы ожидали в применении к «Коммерсанту». С другой стороны, например, «Ведомости» сегодня сообщают нам, что они зарабатывают уже 25% выручки через сайт и электронную подписку. Поэтому история с проверкой бизнес-модели, с проверкой гипотез в практике – это дико интересная часть деятельности.
Вторая вещь, о которой, как я подозреваю, будет говорить Демьян – что на самом деле ты можешь придумать самую гениальную бизнес-модель, ты можешь быть фантастическим реализатором с точки зрения менеджмента управления процессами кадров и т.д., главное в любом СМИ остается содержание и зачем это содержание существует. Собственно говоря, вторая часть нашего форума посвящена именно вопросу «зачем».
Самсонова: Постфактум, после увольнения Демьяна, учитывая, что он такой, по вашим словам, провидец, как вы считаете, это было увольнение по соображениям цензуры или это было увольнение по соображениям интересов холдинга?
Гатов: Не буду говорить, что у меня есть какое-то законченное мнение, у меня его просто нет, я себе немножко запретил анализировать этот вопрос, потому что любой однозначный ответ делает кого-то плохим. Я не считаю никого в этой ситуации злом, мне кажется, что во многом уход Демьяна из «Коммерсанта» - это история, больше связанная с бизнесом хозяина «Коммерсанта», чем с самим «Коммерсантом».
Самсонова: Что вы имеете в виду?
Гатов: В империи Алишера Бурхановича газета «Коммерсантъ» - это очень важный, но очень маленький элемент. Изменение в этом элементе (связанное с его защитой или с подготовкой к каким-то изменениям) – это вещь малозначимая по сравнению с IPO «Мегафона», например, или с эффективностью «Металлоинвеста». Поэтому, я думаю, что, скорее всего, уход Демьяна больше связан с защитой интересов собственника «Коммерсанта» в его больших бизнесах.
Самсонова: Это цензура. Хорошо, не будем называть это таким словом.
Гатов: Тоня, мы с вами много лет говорим по поводу того, что цензура – это одно, а вмешательство политики в медиа – это совершенно другое. Оно может принимать формы, похожие на цензуру, но цензурой не являются. Цензура – это предварительное согласование текстов в научном ведомстве. Давайте не смешивать.
Самсонова: А увольнение по соображениям, не связанным с политикой издания или с его содержанием, является чем?
Гатов: Это может быть чем угодно. Например, защитой бизнеса. Присутствие человека в определенном месте может быть угрозой для другого бизнеса. Не в том смысле, что я защищаю Усманова. В свое время Марк Каплан был уволен из ABC в связи с тем, что Дисней защищал свой бизнес от каких-то обстоятельств.
Самсонова: Это ок для российских медиа?
Гатов: Это не очень ок.
Самсонова: Вы как-нибудь обсудите эту тему на конференции?
Гатов: Нет. Я думаю, что мы не будем об этом говорить. Я не собираюсь об этом говорить, может быть, Демьян захочет об этом поговорить, хотя сомневаюсь.
Самсонова: Я думаю, ему все понятно.
Гатов: История с вмешательством политики в СМИ в целом и в конкретные, главные СМИ, реально значима, когда ничего не происходит. Когда мы видим, что есть какое-то движение, когда мы видим, что меняются годами устойчивые конструкции, на фоне безрыбья уход медиа-менеджера – это действительно что-то, что подлежит очень серьезному обсуждению, потому что это влияет, как правило, на бизнес, это пересмотр концепции. Когда происходят события, больше связанные со всем обществом, то изменение в составе руководства СМИ – это просто один из признаков, что эти события происходят.
Самсонова: Насколько в этом смысле в рискованной или нерискованной позиции находится Светлана Миронюк, глава РИА «Новостей»?
Гатов: Я уйду от этого вопроса. Я очень надеюсь и верю в то, что именно как руководитель государственного СМИ и человек, безусловно, большой личной силы в этом вопросе, Светлана делает то, что она делает, может быть, даже немного без оглядки. Я внутри РИА не нахожусь, я не член редакционных структур, но я вижу, как РИА работает на пределе нейтралитета. Все, что можно сделать в этом вопросе – информировать, но не оценивать, просвещать, но не навязывать, объяснять, но без пристрастия – РИА делает.
Самсонова: Мы не будем обсуждать сейчас, рискует или не рискует Светлана Миронюк, какие у нее шансы. Но давайте тогда назовем тогда пять глав медиа, которые сейчас находятся в рискованном положении.
Гатов: На самом деле это неважно.
Самсонова: Мы на нашей конференции про Facebook, про сети.
Гатов: Да, мы все-таки про форум говорим. Конечно, хочется обсуждать вещи... Если бы у нас ничего вообще не происходило, то тогда переход, уход, смена того или иного руководителя было бы событием. Сейчас меняются вещи гораздо более глубинные, и то, что в рамках этого происходят замены главных редакторов, изменения редакционной политики, переход из одной формы в другую – это капельки, которые капают в будущее, более важное общественное изменение. Я не знаю, какое оно будет. Оно может хорошим быть, может быть не очень.
Самсонова: Вы в своей медиа-лаборатории такой ерундой не занимаетесь.
Гатов: Это не ерунда, конечно, Тоня. Ни в коем случае нельзя так относиться ни к политике, ни к медиа-политике. Но все-таки это не предопределяет 3-5-летнюю перспективу.
Самсонова: Это роль личности в истории.
Гатов: Да. Большинство людей (многие из них мои друзья или мои неприятели), эти главные редактора, издатели своей личностью олицетворяют определенную эпоху. В некотором смысле очевидно, что эта эпоха меняется. Она, может быть, поворачивается к нам под другим углом, может, вообще разворачивается, может быть, происходит смена поколений. Например, есть один важный момент. В 2015 году произойдет так называемый демографический сдвиг, люди вашего поколения, из младшей трети, превысят по численности и среднюю треть, и старшую треть. Это очень важный момент с чисто демографической точки зрения, потому что у рекламодателя и пользователя систем массовых коммуникаций исчезнет последняя необходимость коммуницировать со старшей третью. И у политики, в том числе. Вы как социолог должны понимать, что это принципиальная разрисовка. Две трети – это абсолютный контрольный пакет. В этом момент нам точно нужны другие главные редактора, которым должно быть 25.
Самсонова: И, может быть, другие медиа.
Гатов: Может быть, другие медиа.
Самсонова: То есть не газеты точно.
Гатов: Газета – это форма существования, это не более чем форма.
Самсонова: Хорошо, что это будет?
Гатов: Я думаю, что это будет, прежде всего, СМИ, которые ответят на технологический вопрос, как жить на многих экранах. Газета – это тоже экран, только он не меняется. Как жить, например, на 3 или 5 экранах, чтобы человек осознавал, что это единый бренд, чтобы он себя с ним ассоциировал и чтобы он находился с ним во взаимодействии, вне зависимости от того, позволяет ли это ему физически этот экран или нет. Безусловно, это будут СМИ с гораздо более глубокой социальной интеграцией, они будут участвовать в жизни тех людей и сообществ, для которых они работают. Что еще очень важно – эти рисующиеся в перспективе СМИ будут сконцентрированы на «зачем». Не «что» и «почему», а «зачем».
Самсонова: То есть?
Гатов: Дело в том, что все 90-е вопрос был «как?». Как максимально расширить медийное поле, как создать мега-аудитории, как сделать пространство подчиняемым с помощью вещания, прежде всего. В 2000-х наступил вопрос «как это превратить в деньги», каким образом распространение в новые среды станет источником экономики в СМИ. Надо сказать, что ответ на этот вопрос отрицательный – никак, мы не знаем ответа. Занимаясь технологическими прорывами, занимаясь формой, технологическим скелетом, мы забыли о том, что на самом деле главное – это содержание, релевантность, смысл коммуникации.
Самсонова: И наконец-то, после десятого этот вопрос вернется.
Гатов: Мы видим, что возникают регулярно – они пока еще очень сырые, очень детские (не в смысле, что их делают дети, а в смысле, что они очень ранние) – проекты, насыщенные именно поисками «зачем». Зачем существует то общество, в котором мы живем, зачем существует та группа, к которой я принадлежу.
Источник: Дождь, Тоня Самсонова